Суета сует - Борис Курланд
Мошавник покачал головой, кудри на бетховенской голове разлетелись в разные стороны.
– Да, неприятная ситуация, – согласилась Кира, дослушав перевод дочери.
– Точно, – поделилась опытом Роза, – как-то со мной нечто подобное случилось в автобусе, выйти невозможно, низ живота болит, газы рвутся на свободу, хуже не придумаешь. С тех пор перед каждой поездкой я отсиживаюсь в туалете.
– В городе куда можно пойти в туалет? – задал Мотке риторический вопрос.
Роза ответила деловито:
– Есть несколько вариантов: общественный туалет, туалет при гостинице, на центральной автобусной станции, я всегда хожу туда перед поездкой, в кинотеатре, при школе, университете, библиотеке.
– Добавь, в театре, – предложила Кира, – а проще всего в кусты.
Мотке проигнорировал последнее предложение.
– Все ваши предложения никуда не годятся. Вокруг, как назло, ни одной гостиницы, библиотекарши разошлись по домам, до автобусной станции далеко, а где найдешь кусты в центре города? К счастью, я увидел неоновую вывеску свадебного зала, буквы переливаются пастельными цветами, а у меня в животе третья мировая война. Я поспешно припарковал машину и, вращая задом, как танцовщица на бразильском карнавале, ворвался в здание. «Где туалет?! – прокричал я голосом страдальца. – Мне надо срочно в туалет!» Но не тут-то было. Здоровенный парень борцовского вида преградил мне дорогу.
– Посторонним входа нет, понял, папаша. – Он грубо пихнул меня в грудь, давая понять, что в следующий момент он выбросит меня за пределы ринга.
– Что же ты сделал? – спросила Роза.
– Я вынул чековую книжку из сумки, лихорадочно вписал не помню какую сумму, вложил чек в фирменный конверт с лого свадебного зала и бросил в щель металлического сейфа.
Кира терпеливо кивала, показывая всем видом, что все понимает. Ей начинал нравиться этот левант, немного грузноватый, с крупной головой, жесткими, опаленными солнцем, взъерошенными волосами, за что она мысленно прозвала его именем немецкого композитора.
Вечером того же дня Мотке укатил в свой мошав где-то там в Негеве. На листе бумаги, выдранном из блокнота, он нарисовал схему, как добираться: после перекрестка Кастина повернуть влево, продолжать километров десять, на разветвлении съехать на грунтовую дорогу, а оттуда уже рукой подать. Толстые пальцы Бетховена, покрытые кустами волос, уверенно владели карандашом, четкие линии, повороты, жирные точки. Кира заметила, что на правой руке мизинец обрублен наполовину. («Ребенком сунулся под электрическую пилу, а могло разрезать на две части, как в цирке, – объяснил он в один из ее визитов в мошав. – Это детали». ) Ты сойдешь на Кастина, там я тебя встречу.
Алон проснулся, известив об этом невнятным бормотанием. Кира метнулась к малышу, присев на корточки перед коляской, поправила сползшее одеяло.
Роза так и осталась сидеть за столом. Сын, маленькое существо, с вечно мокрыми от слюней пальцами, крикливым голосом постоянно требует к себе внимания, пеленки поменять, накормить, помыть, сходить к врачу. Самое ужасное, когда не спит ночами, ухо болит, крутит живот или зубы прорезаются. Он действует на нервы, мешает думать, сосредоточиться, готовиться к экзаменам. Она поставила себе цель – стать лучшей в группе, назло сабрам, так называют уроженцев Израиля.
Анатолий появлялся время от времени, без предупреждения, приносил сверток с детской одеждой, игрушки, пачки пеленок. Усаживался на ковер поиграть с малышом, но никогда не выходил погулять с коляской, изредка перебрасывался несколькими фразами с Кирой. Розой не интересовался. Перед уходом произносил одну и ту же фразу: «Ну я пошел, у меня дела», оставлял на столе конверт с деньгами.
Киру его приходы очень злили.
– Его высочество не может предупредить о своем появлении, – кипятилась она, – такой важный, ваше благородие, прямо на коленки перед ним хочется упасть. Манера, как у милиции, всегда появляется без объявления, мог бы сообщить, спросить, можем ли мы принять августейшую особу, а то ведь, не приведи господь, лажанемся, красную дорожку не успеем расстелить.
– А ты ожидала, что он будет жить с нами, стирать пеленки, бегать в аптеку за лекарствами, – в ответ на гневные тирады матери Роза равнодушно пожимала плечами. Она не хотела напоминать матери о прошлом, когда бывшая актриса добровольно оказалась от дочери ради карьеры.
Москва – Вена. 1973 год
Когда Надежда Введенская предложила деньги, Роза обрадовалась больше всех. Она по своей наивности и не пыталась скрыть, что Толя ей нравится, с необычной для себя пылкостью рассказывала родителям, что он очень хороший парень, с ним интересно, он неиспорченный, несмотря на судьбу. Когда Анатолий поджидал девушку на выходе из университета, она улавливала краем глаза завистливые взгляды однокурсниц. Одна из студенток сказала с досадой, так, чтобы все услышали, включая Толю: «Да что он в ней нашел, в каракатице, смотреть не на что».
Дни перед отъездом прошли без особых эксцессов, упаковали пару ящиков с книгами, туда же запихали палатки, немецкий кухонный комбайн, пару хрустальных ваз и всякую ерунду, за которую, по слухам, можно было выручить на новой родине большие деньги. Анатолий пришел всего раза два. Роза обратила внимание, что его мучают какие-то мысли, он как бы мысленно с кем-то разговаривает, слушает вполуха, отвечает невпопад.
– Ему-то что делать в Израиле? – комментировала Кира поведение нового члена семьи. – Он чисто русский, сразу по морде видно, не верю я в историю с отцом. Мог бы для виду заночевать у нас хотя бы раз. Все-таки муж, а жена девственница. Аномалия.
Кира многозначительно смотрела на дочку, отчего Роза краснела, в такие минуты она становилась похожа на большую девочку, которую учительница выставила за провинность перед классом. Пока она раздумывала, что бы такое ответить матери, Кира меняла тему, делилась с Фимой слухами, сплетнями и анекдотами о советской власти.
Фима в таких случаях панически смотрел на двери, подходил к окну, слегка отдернув занавеску, проверял, не дежурит ли возле дома подозрительная машина, шикал на Киру, размахивая руками. Везде ему мерещились скрытые микрофоны, переодетые агенты КГБ и стукачи.
– По твоей вине нас посадят, не рассказывай ничего, не хочу слушать. – Фима демонстративно зажимал уши руками, всем видом давая понять, что он не имеет никакого отношения к ереси.
Наступил день отъезда. С утра пораньше в квартиру набились несколько десятков человек, частью знакомых, других Роза видела впервые. Она никогда не подозревала, что у родителей такое количество друзей.
Среди провожающих выделялся высокий, сухощавый мужчина с бородкой и фуражкой на голове, с трудом прикрывавшей буйные, кудрявые волосы. Вениамин Стулович славился неутомимым содействием отъезжающим на историческую родину. Узнав об очередной семье, получившей визы на выезд, Вениамин появлялся в квартире и непререкаемым голосом заявлял: «С этой минуты вы под моим крылом, зовите меня Беня, я к вашим услугам в любое время суток». Беня и вправду становился неотъемлемой частью подготовки к отъезду, в его тетрадке с потрепанной обложкой не было слов, только условные знаки, которые понимал только он. Случайно заглянув в открытую страницу, любопытный мог бы поклясться, что древние египтяне переняли систему иероглифов у Стуловича, столь странными казались черточки, многоточия, корявые буквы, похожие на танцующие фигурки из рассказа Шерлока Холмса. Если нужны были грузчики, Беня открывал тетрадку, уже через минуту он диктовал нужный телефон, адрес или другие координаты. То же самое происходило, когда требовались машина для перевозки, старьевщик, плотник, букинист, оценщики вещей и произведений искусства.
За свои услуги Веня отказывался брать деньги: помогаю ради идеи, а не ради материальной выгоды. «Когда мы встретимся там… – Многозначительным жестом он доставал из-за пазухи маленькую, выточенную в слесарной мастерской медную шестиугольную звезду, подвешенную на шнурке, прикладывал ее к губам, полушепотом произносил: „Шма исраэль адонай элохейну адонай эхад“ и заканчивал начатое предложение словами: – …вот тогда меня и отблагодарите».
Анатолий приехал прямо в аэропорт Шереметьево, держался особняком, его никто не провожал. Он все время крутил головой, как бы высматривая знакомых в толпе провожающих. Возле отдела паспортного контроля присоединился к членам семьи,
